"Так, но не так". Кто заплатит за кровь?

За последнюю неделю на Юго-Востоке погибли двое моих друзей.

Обоих я знал по военной реконструкции. Одному было сорок семь. Другому — двадцать. У первого остались жена и сын. У второго — беременная жена. Тот, что был старше, воевал, скорее, из чувства долга и профессиональных соображений — он был бывшим капитаном спецназа. Еще советского. Тот, что моложе, — из юношеского романтизма и идеологических убеждений. Впрочем, оба они были романтиками. Немного наивными.

При этом они воевали ДРУГ ПРОТИВ ДРУГА. Бывший советский капитан — в одном из батальонов, сформированных Киевом. Двадцатилетний мальчишка — в армии Луганской народной республики. Прошу не ерничать. И не писать в комментариях вместо "Киев" какую-то гадость и не ставить Луганскую народную республику в кавычки. Люди гибнут без кавычек. По-настоящему. Обоих своих друзей я любил. Оба вызывали у меня человеческую симпатию. Оба, по рождению, были КИЕВЛЯНАМИ и разговаривали ПО-РУССКИ.

Относиться к их смертям равнодушно я не могу. Я держал в руках каску одного из них. Каска еще пахла потом и волосами. Знаете этот грибной запах человеческой головы, который остается на шапке? Пропотевшая каска пахнет точно так же. Мобильный телефон напоминал кусочек льда, залитый кровью. Друг погиб, подорвавшись на мине. Растрескавшаяся после взрыва панель мобильника впитала кровь из разорванного сердца.

Второго друга — того, которому было всего двадцать, в Киев не привезут. Его похоронят на Луганщине. Там, где он воевал и умер. Для нынешних киевских властей он сепаратист. Хотя сам он говорил, что собирается вернуться в Киев и освободить его. Все это тоже я прошу оставить без кавычек. Свобода не знает кавычек.

Обоих я отговаривал брать в руки оружие. Еще весной, когда кипели страсти. Одному я говорил: "За кого ты собрался воевать? За олигархов, которые пришли к власти на волне Майдана? Пусть они договорятся с Востоком, а не посылают туда войска!" Другого останавливал: "Стрелков приехал и уедет. У него симпатичные усы. Но нельзя воевать только за то, что тебе подмигнули из Кремля. А если там передумают?"

Ни первого, ни второго я не убедил. Они были страстными людьми. Куда более страстными, чем большинство из нас. Я молился за то, чтобы они уцелели. Но мои молитвы не дошли до Господа. Меня утешает только то, что еще двух моих друзей я удержал от этой войны. Один собирался бежать в Донбасс, чтобы вступить в армию Новороссии. Другой — дважды порывался пойти в ВСУ.

Я ненавижу эту войну. Не­навижу захлебывающихся от восторга девочек с телевидения, делающих репортажи, якобы с "фронта". Ненавижу всех, кто нажи­вается на крови. Делает на ней МИЛЛИОНЫ. Ненавижу мужеподобных амеб, засевших в столичных редакциях и разжигающих конфликт воинственными статьями и своими "героическими" фотографиями с автоматами в глубоком тылу. Это гражданская война. Победителей в ней не будет. Она и вас достанет, если вы не очнетесь. Эту войну нужно срочно остановить. И больше не начинать НИКОГДА.

Олесь Бузина